Песня любви - Страница 101

101

—Не волнуйся, Регги. Ну кому придет в голову, что он будет беспокоиться из-за такой безделицы, а? Особенно, если он тут, а они за океаном. Когда он настроится, я уверена, то помирится с ними — ради Джорджи.

—Джеймс?

Преувеличенное недоверие Реджины заставило Розлинн буквально повалиться со смеху.

—Возможно, ты и права. Но он не слишком будет стараться простить или забыть. Твой несчастный муж на собственном опыте в этом убедился, не так ли?

—Не надо мне напоминать об этом. Не сомневаюсь, что сегодня вечером Николас вволю потешится, получив возможность посмеяться над Джеймсом, особенно когда узнает, что женился он при тех же обстоятельствах, как и Николас на мне. — Заметив вопрос в глазах Джорджины, добавила: — Твой муж не единственный, кого к алтарю подтолкнули. В случае с Николасом в ход и шантаж пошел, и подкуп, при этом Тони выразил надежду, что Николас откажется и тогда он сможет разорвать его на куски.

—А Джеймс?

—Он в этом не участвовал. Мы даже не знали, что он уже вернулся в Англию. Однако случилось так, что и мой муж однажды столкнулся в открытом море с капитаном Хоком. Так что, если они будут сегодня держать себя как смертельные враги, не придавай этому значения.

Джорджина встретила эти слова взрывом смеха.

43

Несмотря на то, что встреча считалась семейной, Джорджина поняла, что такие события носили здесь весьма официальный характер, — по тому, что Реджина развернула перед ней совершенно ослепительное вечернее платье, которое ей предстояло надеть. Коричневый материал так мерцал и переливался, что смотрелся отполированной бронзой, плюс корсаж из тюля с блестками — Джорджина поистине сверкала в этом образце портновского искусства. По меньше мере, наряд ей самой очень нравился. Принужденная так долго одеваться в пастельных тонах, она жаждала более темных, идущих зрелой женщине, и сейчас эти тона для нее были более уместны. И для своего будущего гардероба она уже выбрала смелые, резкие цвета.

Спустившись чуть позже вниз, они нашли мужчин в гостиной и убедились, что и те оделись подобающим образом. Энтони был не по моде одет во все черное, кроме небрежно завязанного белоснежного галстука. На Джеймсе для этого случая был атласный сюртук, но такого темного изумрудно-зеленого оттенка, что щегольским его никак нельзя назвать. Но что этот цвет сотворил с его глазами! Они сверкали, как драгоценные камни, в глубине которых зажигались огоньки, зелень глаз сделалась еще более живой и излучала свет. А Джереми, этот шалопай, был воплощенный денди в своем вызывающего ярко-красного цвета сюртуке и скандального вида зеленых бриджах до колен — сочетание вещей, как шепнула Джорджине Реджина, рассчитано на то, чтобы позлить его отца.

Присутствовал и Конрад Шарп, что не удивительно, так как и Джеймс, и Джереми считали его членом семьи. Прежде Джорджина никогда не видела его одетым для выхода в свет — а дело дошло до того, что была даже сбрита его шкиперская бородка. Однако и он впервые видел ее в чем-то ином, нежели в ее мальчишечьей одежде, и трудно было ожидать, что он не обратит внимание на это обстоятельство.

—Боже милостивый, куда же, Джордж, подевались твои штаны? Не насовсем, а?

—Очень остроумно, — пробормотала она.

Конни и Энтони ответили на это короткими смешками, Джеймс уставился на ее глубокое декольте, а Реджина заметила:

—Стыдно, Конни. Разве так говорят даме комплимент?

—Так ты уже взяла ее под свое крыло, нахаленок? — проговорил он, притягивая ее, чтобы обнять. — Тогда прячь коготки. Джордж так же, как и ты, не нуждается в лести, да, кстати, и в защите тоже. К тому же небезопасно адресовать ей комплимент, когда ее муж рядом.

Игнорировав это дурачество, Джеймс сказал племяннице:

—Как я понимаю, это один из твоих нарядов, дорогая, так вот, должен тебе сообщить, что вырез у тебя чересчур глубокий.

—Николас не возражает, — усмехнулась девушка.

—Этот паскудник и не станет возражать.

—Ну, славненько — он еще тут не появился, а ты уже на него ополчился. — И с оскорбленным видом она уплыла здороваться с Джереми.

Однако когда взгляд Джеймса вновь обратился к Джорджине, в особенности к ее корсажу, ей с такой отчетливостью вспомнилась аналогичная сцена, что она сказала:

—Будь здесь мои братья, они отпустили бы какие-нибудь нелепости вроде того, что мне следует сейчас же переодеться во что-то более закрытое. Ты часом ни о чем таком не думаешь?

—Чтобы у меня с ними мнения совпали? Боже упаси!

Явно поддразнивая, Конни обратился к Энтони:

—У тебя не складывается впечатления, что он не слишком благоволит к ее братьям?

—Понять не могу, почему, — ответил Энтони с невинным выражением лица. — После того, что ты мне о них рассказал, они кажутся такими предприимчивыми парнями.

—Тони... — предупредил Джеймс, однако Энтони слишком долго сдерживал хохот.

—Заперт в погребе! — гоготал он. — Господи, хоть бы одним глазком такое увидеть.

Если Джеймс еще как-то держался, то Джорджина — уже нет.

—Братья у меня, все как один, такие же крупные, как вы, сэр Энтони, либо еще крупнее. И уверяю вас, если бы пришлось столкнуться с ними вам, то вряд ли бы удалось добиться большего, — заявила она и быстрой походкой направилась через всю комнату к Реджине.

Энтони, если и не был поставлен на место, то поражен был.

—Будь я проклят, Джеймс, но крошка встала на твою защиту.

Джеймс ограничился улыбкой, но Розлинн, слушавшая своего мужа с растущей досадой, сказала:

—Если ты не прекратишь его задевать у нее на глазах, она еще и не то может сделать. А если не она, то — я. — И последняя дама их покинула.

101