Песня любви - Страница 79

—Томас, я этому не поверю, пока не услышу подтверждение от Джорджи.

—Ты же видел, она сама хотела садануть ему.

—Видел, Бойд, видел. — Это был единственный голос, который еще можно было слушать, и действовал он как успокоительное. — Именно я ее и удержал. Но что из этого? Я тебе говорю: она...

—Но ведь она по Малколму сохла!

—Осел ты все же, Дрю! Сколько можно тебе повторять — это было с ее стороны чистейшим упрямством.

—Уоррен, чтоб тебя черти в пекло утащили, почему бы тебе вообще не заткнуться! Все, что на этот счет у тебя вылетает изо рта, это же сплошная белиберда.

Короткая потасовка, а затем:

—Ради всего святого, вы двое, мало, что ли, шрамов заработали для одного дня?

—Знаешь, Клинтон, я по горло сыт его хамством. Англичанин у него еще мог бы поучиться.

—Я бы сказал, что этот у того мог бы. Ну, не будем об этом. Прошу тебя, Уоррен, если не можешь ничего конструктивного предложить, вообще лучше не открывай рта. А тебе, Дрю, не к лицу быть таким чертовски обидчивым. Тоже не слишком помогаешь прояснить дело.

—Ну, я-то этому верю не больше, чем Бойд. — Джеймс уже начинал различать, кому принадлежит тот или иной голос. Этот, резкий, готовый вот-вот сорваться, принадлежал вспыльчивому Уоррену. — Этот болван тоже сомневается, стало быть...

Вспыхнула новая потасовка. Джеймс стал мечтать, чтобы они поубивали друг друга — особенно после того, как сообразил, в чем они там сомневаются. Он уже было собрался приподняться и затеять разговор, когда оба дерущихся рухнули ему на ноги, отчего по телу прошла конвульсия и у него вырвался стон.

—Как себя чувствуете, Мэлори? — спросил кто-то весьма изумленно. — Достаточно хорошо, чтобы жениться?

Разлепив веки, Джеймс увидел склонившегося над ним Бойда с улыбкой на детском лице. Со всем презрением, на которое был сейчас способен, он проговорил:

—Мои собственные братья отделали меня гораздо крепче, чем вы, сопливые щенки.

—Так, может, еще раз стоит пропустить тебя по всему кругу? — проговорил тот из них, кому пристало больше зваться не Уорреном, а, скажем, «мерзким вороном».

—Ну-ка, сядь, Уоррен!

Приказание исходило от Томаса, что поразило всех, кроме Джеймса, понятия не имевшего, что этот Эндерсон почти никогда не повышал голоса. Да и не до того в этот момент было Джеймсу. Все силы он сконцентрировал на том, чтобы приподняться и сесть, при этом не застонав.

—Что за чертовщину вы там несете? Как это — жениться?

—Речь о том, чтобы вам, англичанин, жениться на Джорджи. Вы ее скомпрометировали, вам на ней и жениться, либо мы с легкой душой вас прикончим.

—Тогда простись со мной, мальчуган, и спускай курок. Меня не заставить...

—Но не за этим ли вы явились сюда, Мэлори? — с загадочным видом справился Томас.

Джеймс бросил на него сердитый взгляд, лица четверых братьев в разной степени выразили изумление.

—Ты спятил, Томас?

—Но ведь этим все можно объяснить, не так ли? — Это было сказано с сарказмом.

—Откуда ты понабрался этих глупостей — сначала о Джорджи, теперь вот это?

— Не хотел бы нам объяснить что к чему, Том?

—Не имеет значения, — ответил Томас, не сводя глаз с Джеймса. — Мало кому доступен ход мыслей англичан.

Джеймс не собирался это комментировать. Такая тоска с этими безумцами вести разговоры. Медленно, со всей возможной осторожностью встал на ноги. Одновременно поднялись сидевшие до этого Уоррен с Клинтоном. Джеймса стал разбирать смех. Неужто они думают, что у него хоть какие-то силы остались, и готовятся к отпору? Паскудные гиганты. Неужели Джорджу нельзя было завести нормальную семью?

—А кстати, где Джордж? — поинтересовался он.

Самый молодой, нервозно расхаживавший взад-вперед по комнате, остановился перед ним и гневно на него посмотрел.

—У нее другое имя, Мэлори.

—О, Господи, теперь возмущение из-за имени. — И утрачивая невозмутимость, к которой уже привыкли окружающие: — Я стану так ее, черт возьми, называть, как сочту нужным, щенок. А теперь говорите, куда вы ее упрятали?

—Мы никуда ее не упрятали, — послышался сзади голос Дрю. — Она находится здесь.

Джеймс резко повернулся, скривился от боли, причиненной этим движением, и увидел Дрю, стоящего между ним и тахтой. А на ней, распростертая и бледная, как смерть, без сознания лежала Джорджина.

—Это что за дьявольщина!

Дрю, единственный заметивший, что лицо его исказила гримаса человека, готового к убийству, и увидев, как Джеймс двинулся к тахте, попытался ему помешать. Однако будучи с чудовищной силой отброшен к стене, подумал, что лучше бы ему не вмешиваться. От удара покосились все висевшие на стене картины, грохот был слышен в соседней комнате, и несшая поднос с бокалами служанка от испуга уронила его на пол.

—Не вмешивайся, Уоррен, — предупредил Томас. — Он не причинит ей вреда. — А затем Джеймсу: — Ей просто дурно сделалось от одного взгляда на вас.

—Ей никогда дурно не делается, — заявил Бойд. — Прикидывается, говорю я вам, только чтобы не слышать, как Клинтон на нее орет.

—Надо было бы вовремя задать ей взбучку, Клинт. — Ворчливое замечание Уоррена заставило раздраженно обернуться к нему всех братьев и, что было неожиданно, единственного присутствовавшего в комнате не члена их семьи.

—Тронешь ее пальцем, и — можешь считать себя мертвым.

Джеймс даже не повернул головы, чтобы ответить на эту угрозу. Встав на колени подле тахты, он нежно похлопывал Джорджину по ставшей серой щеке, пытаясь привести в чувство.

Воцарившуюся многозначительную тишину нарушил Томас, который, взглянув на Клинтона, негромко произнес: