Песня любви - Страница 74

—Ты видел грудь у этой девушки? — В голосе Уоррена гнев смешивался с восхищением.

—Не мог не заметить, — сухо улыбнулся Дрю. — Я сам обратил ее внимание на это, и в ответ она меня чуть с грязью не смешала. Девчушка выросла, Уоррен, а мы-то и не заметили.

—Ей еще предстоит превратиться в нечто более...

—Нет, не превратится она, а если ты нажимать станешь, так она сделает, что обещала.

— Не будь ослом, Дрю. Не станет она...

—Уверен? — снова перебил его Дрю. — Наша малышка Джорджи изменилась, и я имею в виду не одно то, что сделалась ослепительной красавицей. Это ведь происходит постепенно. Что-то произошедшее внезапно и делает ее совершенно другой женщиной.

— В чем же это выражается?

—В ее своеволии. В том нраве, который у нее прорывается. И не спрашивай меня, где она могла этому научиться, но она приобрела чувство юмора, и ее замечания порой весьма остроумны. И важная такая. Черта с два ее теперь поддразнишь, так обрежет — увернуться не успеешь.

—Все это никакого отношения не имеет к тому, что на ней это треклятое платье.

—Так кто же из нас осел? — фыркнул Дрю и воспроизвел аргументы Джорджины: — Ты бы не стал возражать, если бы увидел его на какой-нибудь другой женщине, а? В конце концов, эти низкие вырезы — сегодня самый шик. — И с усмешкой добавил: — И слава Богу.

Спустя некоторое время, когда в числе других Уоррен встречал гостей, он время от времени сердито смотрел на Дрю, а тем мужчинам, кто задерживал взгляд на Джорджине, давал понять, что готов на них наброситься чуть ли не с кулаками. Конечно же, никто другой не думал ничего дурного о ее красивом платье. По сути, оно было даже более скромным, чем наряды некоторых их соседок.

Как это и бывает в припортовых городах, собралось гораздо больше женщин, чем мужчин. Однако в целом для приема, устроенного столь неожиданно, экспромтом, народу собралось много. Больше всего людей было в гостиной, однако по мере того, как приходили все новые гости, в каждой из комнат второго этажа образовалась небольшая толпа.

Джорджина была весела, хотя в нескольких футах от нее постоянно находился Уоррен. По крайней мере, он перестал крыситься. Увидев ее в начале вечера, Бойд тоже стал сразу же ходить за ней следом и оказывался подле нее всякий раз, как к ней приближался какой-нибудь мужчина, вне зависимости от его возраста и даже если он был с дамой. Дрю держался неподалеку, чтобы поразвлечься, наблюдая, как те двое старались играть роль взрослых братьев-опекунов.

—Клинтон нам рассказал, что вскоре ты отплываешь в Нью-Хейвен.

—Похоже на то, — ответила Джорджина на вопрос дородной дамы, подошедшей к их небольшой группе.

Госпожа Уиггинз вышла замуж за фермера, однако сама была из городских и так никогда и не привыкла к сельской жизни. Раскрыв богато украшенный веер, она стала им обмахиваться. В комнате, заполнившейся людьми, действительно было жарковато.

—Но ты только что вернулась из Англии, — сообщила эта дама Джорджине, как если бы та могла об этом забыть. — Кстати, как ты ее нашла?

—Там ужасно, — ответила она вполне искренне. — Скопище народу. Полным полно воров и попрошаек. — Она не стала рассказывать о прекрасных сельских пейзажах и прелестных маленьких городках, как ни странно, напоминавших ей Бриджпорт.

—Слышишь, Амос? — обратилась миссис Уиггинз к своему супругу. — Мы так себе это и представляли. Заповедник зла и порока.

Столь далеко в своих описаниях Джорджина заходить бы не стала. По сути дела у Лондона были две грани: богатство и бедность — вот об этом она бы еще могла сказать. Воров среди богатеев могло и не быть, однако она столкнулась с одним из их лордов, и он оказался столь испорчен — как, наверное, и другие.

—Счастье еще, что ты там не слишком задержалась, — продолжала миссис Уиггинз.

—Да, — согласилась Джорджина, — я сумела довольно быстро завершить все мои дела.

Было очевидно, что дама умирает от желания спросить, что же это были за дела, однако смелости ей явно не хватало. Джорджина же вовсе не собиралась добровольно пускаться в рассказы о том, как была предана, обманута, брошена. Ее угнетало, что она, полная дура, столько лет цеплялась за свою детскую фантазию. Она уже пришла к выводу, что оправданием для нее даже не могла служить любовь. То, что она испытывала к Малколму, не имело ничего общего с тем, что испытывала к Джеймсу Мэлори.

Она прокляла себя за то, что позволила даже мысленно назвать его имя: дрожь предчувствия поползла по ее позвоночнику, когда в следующий момент увидела, как миссис Уиггинз изумленно взирает на дверь позади нее. Нет, думать об этом — безумие, пустые мечты, да и только. Стоит только обернуться, и пульс снова станет спокойным. Но сделать этого она была не в силах. Оставалась мечта, и ей хотелось упиваться ею, льнуть к ней — пока та окончательно не развеялась.

—Интересно, кто же это? — прервала ее размышления миссис Уиггинз. — Матрос с корабля одного из твоих братьев, Джорджина?

Наверное. Несомненно. Вечно они нанимают новых, когда заходят в порты, а свежие лица всегда в Бриджпорте вызывали любопытство. Нет, она не станет оборачиваться.

—Но по виду, совсем не матрос, — заключила миссис Уиггинз и сообщила вслух о своем выводе.

—Явно не матрос. — Это произнес Бойд, о существовании которого Джорджина даже забыла. — Но чем-то он мне знаком. Где-то я его уже встречал, где-то видел... Не могу вспомнить, где.

Вот и конец всем мечтаниям, с отвращением подумала Джорджина. Пульс ее замедлился. Дыхание стало нормальным. И она обернулась, чтобы наконец увидеть, кто, черт возьми, так разбередил их любопытство... и почувствовала, как пол уходит у нее из-под ног.