Песня любви - Страница 63

Джорджина пренебрегла приказанием своего брата Дрю отправляться в его каюту, в тот момент когда он повернулся уходить. Он уже пообещал так ее выпороть, что всю дорогу домой она присесть не сумеет. Было ли это сказано в гневе или он действительно намеревался это осуществить, ее сейчас не волновало ни в малейшей степени.

Поистине он вышел из себя, ярость его попросту захлестнула. Поначалу Дрю всего лишь удивился, когда, обернувшись, увидел ее, стоящую здесь и улыбающуюся ему. Затем его охватила тревога, поскольку лишь катастрофическое событие могло заставить ее разыскивать его на Ямайке. Когда она успокоила его, сообщив, что никто не умер, облегчение сменилось раздражением. За то, что она его напугала, он стал в буквальном смысле ее трясти, однако тут же обнял, испытав облегчение от отсутствия дурных вестей, конечно, сыграло роль и то, что она была его единственной сестрой, и любимой к тому же. Вопли же начались, как только она осторожно дала понять, что возвращается из Англии. А ведь это был один из самых добродушных ее братьев, с ровным характером, почти такой же выдержанный, как Томас.

В отличие от Уоррена, взрывной темперамент которого мог ошарашить любого, или Бойда с Клинтоном, обнаруживавших порой излишнюю строгость и серьезность, Дрю был в семье шалопаем и сорвиголовой, заставлявшим женщин бегать за ним табунами. Так что он единственный из всех мог бы понять, почему она сочла необходимым пуститься на поиски Малколма. Вместо этого он так рассвирепел, что его черные глаза даже слегка изменили цвет. Если он готов ее выпороть, можно представить, что с ней сотворят Клинтон или Уоррен, старшие братья, если им откроется правда. И все же сейчас ей было не до того.

В тот момент, когда, увидев судно Дрю, она радостно взлетела на палубу, то не сообразила, что «Тритон» готовится отвалить от стенки, и швартовы отдавали как раз в то время, как Дрю продолжал рвать и метать. Сейчас она стояла возле поручней, отливающие солнечными бликами воды Карибского моря все больше разделяли ее с «Мэйден Энн», а она до боли в глазах вглядывалась в то судно, надеясь в последний раз увидеть на палубе Джеймса.

Когда наконец она увидела, что он появился на палубе, со своими золотистыми волосами, которые трепал бриз, увидела эти широкие, очень широкие плечи, которые не могли принадлежать никому иному, как ему, она едва не задохнулась от подступившего кома в горле. Мысленно взмолилась, чтобы он обернулся в ее сторону. Она уже была слишком далеко, чтобы он услышал ее крик, но можно хотя бы махнуть рукой. Но он не посмотрел в сторону моря. Ей было видно, как он сбежал по трапу, стремительно пронесся по причалу и затерялся в толпе.

О, Господи, он даже не знал, что она исчезла. Должно быть, предполагал, что она где-то на «Мэйден Энн» и будет там, когда он возвратится. В конце концов, там оставались ее личные вещи и среди них — любимое колечко, подарок отца. Она и не предполагала, что у нее не будет возможности забрать их, впрочем, ее это сейчас вовсе и не беспокоило. Душу ей терзала мысль, что она была лишена возможности проститься с Джеймсом, сказать ему... Что? Что влюбилась в него.

Она едва не рассмеялась. Смешно, действительно, смешно. Возлюби врага своего — но не в буквальном же смысле слова. Ненавистный англичанин, презренный, спесивый аристократ и — полюбился ей, проник в самую ее душу. Так глупо допустить подобное, однако было бы неизмеримо хуже, если бы она действительно сказала ему об этом. Однажды ночью, когда его руки обнимали ее и биение его сердца отдавалось у нее в ухе, она задала ему вопрос: женат ли он.

—Боже милостивый, нет! — в ужасе воскликнул он. — Ты никогда не дождешься, чтобы я сделал такую дурацкую ошибку.

—А почему бы и нет? — поинтересовалась она.

—Да потому что, заполучив кольцо на палец, все женщины превращаются в разнузданных шлюх. Не принимай это на свой счет, любовь моя, но это чертовски верно.

Его комментарий заставил ее вспомнить об отношении к женщинам ее брата Уоррена, и она сделала весьма ошибочный собственный вывод:

—Извини меня. Мне бы следовало понять, что в твоей жизни была женщина, которую ты любил и которая тебя предала. Но из-за этой одной ты не должен обвинять в неверности всех женщин. Так же, как и ты, думает мой брат Уоррен, но это неправильно.

—Неприятно тебя разочаровывать, Джордж, но в моей жизни большой любви не было. Я говорил о тех многочисленных женщинах, в чьей неверности имел возможность убедиться на собственном опыте, поскольку оказывался именно тем, с кем они изменяли. Брак — это для идиотов, представления ни о чем ином не имеющих.

Она ожидала примерно подобного ответа. Да это и не сложно предугадать — так сильно он смахивал здесь на ее брата Уоррена. Но тот, по крайней мере, в подтверждение своей клятвы никогда не вступать в брак обходился с женщинами ужасно, попросту используя их и не допуская с ними никакой душевной близости. Ему была нанесена тяжелая травма женщиной, на которой он собирался жениться. У Джеймса такого оправдания не имелось. Он сам об этом сказал. Попросту, как он ей об этом и сообщил, был ужасным распутником. И даже не стыдился этого.

—Успокойся, крошка. Этот парень вовсе не собирается тебя лупить, — проговорил Мак, подойдя сзади к ней. — Плакать нет причин. Но лучше бы тебе все же спуститься вниз, как он сказал. Дай Дрю возможность успокоиться немного, прежде чем он тебя увидит и услышит самое скверное.

Стирая со щек слезы, она искоса взглянула на него.

—Самое скверное?

—То, что нам пришлось работать, чтобы добыть денег на проезд.